О проблеме серебряковых в царицыне. О проблеме серебряковых в царицыне Экологические группы растений по отношению к воде

Серебряков Геннадий Викторович (30.01.1937-15.03. 1996), поэт, сын офицера, принявшего первый бой с гитлеровцами в июне 1941 на западной границе. В годы войны отец его В. А. Серебряков был начальником штаба партизанской бригады в брянских лесах, где и погиб в бою с фашистами. Верность заветам и боевой славе отца Серебряков пронес через все свое творчество. Его поэзия, честная, чистая, пронизанная солнечным светом добра и любви, патриотизма и неприязни к злу, сверкает высоким, подлинно русским словом. Он отменный мастер любовной лирики, в художественную ткань которой врывается сарказм, едкая ирония с едва прикрытым подтекстом. Таковы стихотворения «Постояльцы», «Черные полковники» («И вот они добрались, соколы, // До тех высот, где ангелы поют. // И ордена, и звания высокие // Спеша друг другу шумно раздают»), «О дроздах» («Над рябиновым стягом, // Над молчаньем воды, // Вновь разбитной ватагой // Закружили дрозды. // Облепили, куражась, // Куст рябиновый весь: // Ненасытная жадность // И завидная спесь…»). Тут речь, конечно, идет не о птицах, а о «господах», с названием которых рифмуется слово «дрозды». Или строка: «И наглого козла соседка в сердцах ругает “Собчаком”». Во многих стихах Серебрякова воспевается героизм, патриотический подвиг («Довоенная песня», «О, где мальчишкам мужества набраться» и др.). Часто поэт обращается к героическому прошлому русского народа («Стою у поля Куликова», «Боброк», «Мамай» и др.). Горбачевскую перестройку и ельцинские реформы поэт встретил с резким неприятием, что нашло отражение в его стихах («Россию, распиная, продают», «Не все за деньги продается»). Поэзия Серебрякова созвучна музыке, в его стихах уже заложены мелодии. Популярна песня «Разговоры, разговоры, сердце к сердцу тянется. Разговоры стихнут скоро, а любовь останется». И этим священным чувством любви пронизано все творчество Серебрякова.

И. Шевцов

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Серебряков Геннадий Викторович - поэт, прозаик.

Родители Серебрякова родом из окрестностей знаменитого с.Палех, из крестьянских семей, приобщившихся к живописному делу: дед Серебрякова по отцу - потомственный богомаз, по преданию, и фамилия раньше звучала как Сереброковы (ковали серебряные оклады для икон). Отец Серебрякова, Виктор Алексеевич, мальчишкой убежал на фронт, стал красным командиром, чапаевским бойцом. Окончив командирскую школу, служил в дальних гарнизонах, в основном пограничных. Геннадий родился во время одного из переездов семьи, прямо в пути, а зарегистрировали его в г.Акмолинске. Отечественная война застала семью на западной границе, с последним эшелоном мать с детьми успели эвакуироваться. Детство Серебряков прошло в дедовской деревне Смертино в 5 км от Палеха.

Отец погиб на фронте. Пройдя более полутора тысяч километров, раненный в обе ноги, по вражеским тылам от границы до Брянщины, он стал начальником штаба партизанского соединения. «Партизанскому Суворову» - так звучит надпись на его обелиске. Сын узнал о фронтовой судьбе отца много позднее, из рассказов однополчан. Тема памяти о войне станет в его творчестве одной из главных и патриотически насыщенных.

Окончив индустриальный техникум, Серебряков работал на текстильных фабриках Поволжья. Стихи начал писать рано. Но серьезное увлечение пришло, когда в 1950-е поехал на целину, оттуда послал тетрадку стихов в Литературный институт, куда позже поступил учиться. Первые книги вышли в начале 1960-х. Материалом их служили жизненные впечатления, а пафос определялся атмосферой времени - безрассудным энтузиазмом молодых покорителей природы: «И я, прямой, как просека, сквозь заросли иду» («Просека», 1954); «В могучую грудь степную / Вбивается первый кол» («Целина», 1957).

Большую роль в самоопределении поэта сыграла журналистская работа: начинал Серебряков в шуйской городской газете «Знамя коммунизма», ивановской молодежной газете «Ленинец» (там и появились его первые поэтические публикации), позже работал в «Комсомольской правде», журнал «Молодая гвардия», входил в редколлегию «Нашего современника».

Публицистичность, гражданственность сразу определили его поэтическую индивидуальность. Идеологическая прямолинейность, патриотическая риторика часто перевешивали в его стихах 1970-80-х живую лирическую интонацию. Названия его стихотворений этого времени напоминают заголовки передовиц («Баллада о Серпе и Молоте», «Баллада о комиссаре»), а темы - политинформацию. Показательно такое признание: «мир разделен на белых и на красных / Есть цветовые гаммы, есть оттенки. / Но мир я вижу все-таки контрастным». Демократизм стиля и стиха сделал некоторые его поэтические произведения песнями («Гуси-лебеди», «Разговоры», «Любит - не любит»).

Живая лирическая стихия вырывалась наружу в пейзажной лирике, рождая запоминающиеся, незаемные образы и разнообразные интонации: «Снова закручинилась неясыть, / Плачет над пугливою водой» («На душе тревожно и неясно...», 1975); «В ресницах из рыжей осоки / Озерные стынут глаза» («Как будто бы неба осколки. ..», 1966); «Оранжевым конем стреноженным / Пасется солнце на лугу» («Вновь душу что-то растревожило...»); «Кудрявый и смуглый, как Пушкин / Кленок у дороги стоит» («Дорога на Болдино», 1971); «Пчелы дикие кружат. / Чернобылом горчит. / И хронометр кузнечика / Чутко / В травах стучит» («Вот и лета макушка...», 1978). Но порой и в этой теме поэт не избегал идеологической «нагрузки» («Маки»).

В творчестве Серебряков достаточно большое место занимают опыты в жанре поэмы. В них Серебряков идет по пути сочетания исторического со злободневным, биографического с беллетристическим («Первопроходцы» (1969-72); «Фронтовики» (1974-75). В этом ряду выделяется поэма-сказание о Палехе «Солнечные кони» (1971-76), умело расцвеченная оригинальной метафорической образностью: «когда же копытами кони / Ударили в сердце твое?»; «багряные краски мечты... пылающие, лихие, с расплавленным солнцем в крови».

Книга «Соловьи на снегу» (М., 1988) стала последней прижизненной книгой Серебрякова и ярко обозначила драму его поколения, не желающего отрекаться от своих идеалов. Публицистичность и риторика поэзии Серебрякова возрождаются в новом ракурсе: «Отечество не выбирают, / Отечеству принадлежат» («Заклинание»); «Припадут к лесной отчизне сердцем, / Чтоб ее от стужи отогреть» («Соловьи на снегу»). В то же время на этом общем фоне нельзя не заметить настоящих поэтических находок: «Вновь Россия едет, едет... / Но куда? / Куда? / Куда?!» («На вокзале»); «В глазах мировая тоска... / Лишь детство анютиных глазок / На строгом сукне сюртука» («К портрету Батюшкова с цветком в петлице»); «Как угли кисти распалила / И над собою подняла» («Рябина»).

Серебряков пробовал себя и в прозе. В 1985 он издал исторический роман о поэте-воине Денисе Давыдове. В последние годы начал работу над романом на близкую тему о старшем сыне Пушкина, Александре, профессиональном военном.

Растерянность и горечь жизненных итогов, творческая невостребованность новым временем звучит в поздних поэтических признаниях Серебрякова: «Сижу, в ладони уронив чело, / И об одном лишь думаю устало, / О том, как быстро прошлое ушло, / А будущее / Так и не настало».

К.И.Шарафадина

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3. П - Я. с.320-322.

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Просека: стихи. Иваново, 1963;

Полюс радости: Новая книга стихов. Ярославль, 1965;

Наедине с Россией: Книга стихов. М., 1969;

Именем любви: Книга лирики. М., 1976;

Дым Отечества: Книга стихов. М., 1977;

Ситцевая радуга. М., 1980;

Солнечные кони: поэма. М., 1982;

Полдень. М., 1984;

Денис Давыдов: роман. М., 1985;

Избранное: Стихотворения. Поэмы. М., 1987;

Соловьи на снегу: Стихотворения и поэма. М., 1988.

Литература:

Таганов Л. Вокруг «лирической обоймы» // Молодые о молодых. М., 1974. С.246-251;

Таганов Л. На поэтических меридианах. Ярославль, 1975. С.94-104;

Сердюк В. Отчая земля. Ярославль, 1978. С.100-116;

Шевцов И. Светлый талант // Литературная Россия. 1997. №9;

Между прошлым и будущим: Посмертная книга стихов. Воспоминания друзей. Иваново, 1998.

cтатьи о Царицыне

В обсуждениях о знаменитой в Царицыне семье Серебряковых периодически возникают споры. В ряде публикаций на различный сайтах часто говорят о Григории Нестеровиче и о Рубене Серебряковых, владевшими Гвоздильным заводом, домом на углу современных улиц Комсомольская и Советская, другими домами, построившими Армянскую церковь на месте нынешнего стадиона «Динамо». Вопросы некоторое время назад возникали и на нашем сайте .

Сопоставляя фото и имена с данными других источников становится заметна определённая путаница, которая существует в истории Царицына в отношении семьи Серебряковых. Проанализировав факты, я прихожу к выводу о том, что в Царицыне было две совершенно разных семьи Серебряковых .

Для начала – история смерти Григория Григорьевича Серебрякова .

Григорий Григорьевич Серебряков

Июль 1910 года принёс в большую семью Серебряковых горе. 2(15) июля 1910 года скончался сын Григория Нестеровича Серебрякова – Григорий Григорьевич. Произошло это по смешному для нашего времени диагнозу – воспалению аппендицита. Газета «Царицынский вестник» пишет об этом печальном событии 3 июля 1910 года: «Вчера, в 2 часа 50 минут дня, после непродолжительных, но тяжёлых страданий, скончался Г.Г. Серебряков – единственный сын местного коммерсанта-заводчика Г.Н. Серебрякова. Покойный давно уже страдал аппендицитом (воспаление червеобразного отростка слепой кишки), ездил лечиться заграницу и соблюдал строгую диету, предписанную докторами. Но болезнь возобновилась. Больной перестал принимать пищу. Необходима была операция. Из Саратова был вызван доктор медицины Спасокукотский, хирург. 2 июля была произведена операция удаления червеобразного отростка, имевшая роковой исход. Через два часа больной скончался. Горе родных неописуемо. Покойный Г.Г. считался специалистом своего дела, ездил совершенствоваться заграницу в Германию и состоял директором-распорядителем Гвоздильного и Механического завода братьев Г. и А. Серебряковых. После покойного остались жена и малолетние дети» .

При чтении этого отрывка невольно поражаешься успехам медицины, достигнутым ею за XX столетие. Попробуем разобраться. В статье упомянут (даже без инициалов) некто Спасокукотский, хирург. Между тем, это был не просто хирург, а выдающееся светило своего времени.

Сергей Иванович Спасокукотский (фото 1910 г.)

В Царицыне было много врачей, в том числе и хирургов, но Серебряковы могли позволить себе лечение по высшему классу. Сергей Иванович Спасокукотский на тот момент – заведующий хирургическим отделением Саратовской городской больницы. Ему сорок лет, он женат второй раз и у него – беременная жена. Через два года, в 1912 году, он займёт место заведующего кафедрой госпитальной хирургии Саратовского университета. Его основные направления деятельности – желудочная хирургия, рак желудка, проблемы послеоперационных осложнений, острого аппендицита, хирургии печени и желчных путей. Он занимается новейшим по тем временам направлением – нейрохирургией, делает в этих областях открытия и изобретения, которые до сих пор применяет наука. В 1926 году он будет переведён в Москву, заведовать кафедрой факультетской хирургии 2-го Московского медицинского института им. Н. И. Пирогова. Именно он введёт в широкое использование новокаин. Он будет одним из основателей Центрального института переливания крови. В Москве ему установлен памятник, а его именем названы улицы в нескольких городах. Как видно, Серебряковы пригласили у Григорию выдающегося, блестящего специалиста, который делал по нынешним временам операцию, считающейся у современных хирургов одной из наиболее лёгких… Да, медицина тех лет была куда слабее нынешней. Достаточно упомянуть про обезболивающее того времени – хлороформ, вызывающий тяжелейшие аллергические реакции.

Смерть Григория Серебрякова стала большим событием для Царицына. Печатались многочисленные соболезнования: «Григорий Нестерович и Александра Ивановна Серебряковы со внуками…», «Екатерина Ивановна Серебрякова и дети…», «Александр Нестерович и Клавдия Викторона Серебряковы…», «Братья и сёстры Александр Александрович и Вера Ивановна, Наталья Александровна, Антонина Александровна и Георгий Александрович…» – это родственники. На первых полосах газет выражали соболезнование и сотрудники: «Служащие магазина Г. и А. Серебряковы с глубоким прискорбием извещают о смерти своего дорогого хозяина…», «Служащие кондитерской фабрики Бр. Г. и А. Серебряковы…», Правление товарищества паровой мельницы вместе со служащими скорбели о потере сотрудника и пайщика.

Григорий Нестерович Серебряков - отец Григория Григорьевича

Хоронили Григория Серебрякова 4(17) июля. Отпевание происходило в Преображенской церкви – сразу пятью священниками (обратите внимание: отпевание происходило в Преображенской церкви!). На похоронах несли венки от первых фамилий Царицына – семьи Кленовых, от Н.И. и А.А. Лапшиных, К.В. и А.К. Ворониных и многих других. Шли за гробом многочисленные рабочие завода, образовавшие вокруг процессии живую цепь. Это было не случайно. Рабочие предприятий Серебрякова были особенно печальны: ни одно их семейное событие – свадьба, крестины, похороны не обходилось без материально помощи хозяина.

После смерти Григория Серебрякова у семьи начались проблемы: в октябре 1910 года начались судебные дела о незаконности строительства Серебряковыми Гвоздильного завода на улице Гоголя. Впрочем, проживи Григорий Себербряков лет на восемь дольше – его бы ждала ещё более печальная судьба.

Но вернёмся к нашей проблеме. Вместе с перечисленными Серебряковыми существовал ещё и Рубен Серебряков, известный в Царицыне строитель армянской церкви святого Григория Просветителя. Об основателях этой церкви, в частности, пишут: «…среди них были известные промышленники Серебряковы (Арцатагорцян). Рубен с сыновьями Яковом и Григорием, вместе с армянской общиной и рядом именитых предпринимателей, торговцев и ремесленников - братьями Агамьянц, Оджаговыми, Ахвердовыми, Аматуни, Тумановыми, Григорьянц, Тамразьянц (почти все они входили состав попечительского совета) и другими, Серебряковы построили в 1908 году в Царицыне Армянскую Церковь. Вместе с ними в этом благом деле впоследствии приняли участие и другие, став ктиторами церкви - Оганес Саркисович Саргоянц, Мнацакан Мискарянц, Погос Саркисович Кистеанц ». ( ).

Заметим: Рубен Серебряков был армянином и выстроил в Царицыне именно Армянскую церковь, торжественное открытие которой производилось 8 июня 1908 г. архиепископом Месропом Смбатянцем.

Армянская церковь Григория Просветителя в Царицыне. Снимок сделан с пожарной каланчи. Вдали правее виден сохранившийся доныне корпус ликеро-водочного завода (тогда - Казенный винный склад №2). Сохранился и проезд под ЖД-полотном. На месте цекркви сейчас - ворота стадиона "Динамо"

А Григория Григорьевича отпевали в Русской православной Преображенской церкви (несмотря на то, что храм Григория Просветителя уже два года как действовал и располагался минутах в десяти пешей ходьбы от Преображенской церкви. Также обратим внимание, что среди многочисленных некрологов от родственников ни имени Рубена, ни имени Якова – нет.

Отсюда следует простой вывод: в Царицыне жили две семьи Серебряковых – армянская, во главе которой стоял Рубен Серебряков и русская, во главе с братьями Григорием и Александром Нестеровичами Серебряковыми.

Требующим уточнения теперь остаётся вопрос – которой из двух семей принадлежал дом на углу совр. Улиц Комсомольской и Советской, здание 83-й школы и другие принадлежавшие Серебряковым здания.

Фото Якова Серебрякова с дочерью Софьей

(серия интересных фото про потомков Рубена Серебрякова опубликована в статье Ирины Арисовой на нашем сайте)

Судя по свидетельствам потомков Рубена Серебрякова (интересная статья о них - ) дом на нынешней Советской улице принадлежал сыну Рубена Якову. Хотя, конечно, и семейные легенды могут ошибаться...

В Волгограде существует старая городская легенда о "роковой любви" и неудачном сватовстве Григория Нестеровича Серебрякова к купцихе Юлии Репниковой. В то сватовство сам Столыпин вмешивался, да неудачно. .

Система К. Раункиера

К. Раункиер использовал для классификации жизненных форм растений единственный, но имеющий большое приспособительное значение признак – положение почек возобновления по отношению к поверхности почвы. Сначала он разработал эту систему для растений Средней Европы, но затем распространил на растения всех климатических поясов.

Все растения Раункиер разделил на пять типов (1903), в которых позднее выделил подтипы (1907).

1. Фанерофиты. Почки возобновления или верхушки побегов расположены в течение неблагоприятного времени года более или менее высоко в воздухе и подвергаются всем превратностям погоды. Подразделяются на 15 подтипов по высоте растений, по ритму развития листвы, по степени защищенности почек, по консистенции стебля. Один из подтипов – эпифитные фанерофиты.

2. Хамефиты. Почки возобновления у поверхности почвы или не выше 20–30 см. Зимой прикрыты снежным покровом. Подразделяются на 4 подтипа.

3. Гемикриптофиты. Почки возобновления или верхушки побегов на поверхности почвы, часто прикрыты подстилкой. Включают три подтипа и более мелкие подразделения.

4. Криптофиты. Почки возобновления или верхушки побегов сохраняются в почве (геофиты) или под водой (гелофиты и гидрофиты). Подразделяются на 7 подтипов.

5. Терофиты. Переносят неблагоприятное время года только в семенах.

Раункиер считал, что жизненные формы складываются исторически как результат приспособления растений к климатическим условиям. Процентное распределение видов по жизненным формам в растительных сообществах на изучаемой территории он назвал биологическим спектром. Для разных зон и стран были составлены биологические спектры, которые могли служить индикаторами климата. Так, жаркий и влажный климат тропиков был назван «климатом фанерофитов», умеренно‑холодные области имеют «климат гемикриптофитов», полярные страны – «климат хамефитов».

Критики воззрений Раункиера отмечают, что его типы жизненных форм слишком обширны и неоднородны: хамефиты включают растения с разным отношением к климату, их много как в тундрах, так и в полупустынях. И не только современный климат определяет спектр жизненных форм, но и комплекс почвенно‑литологических условий, а также история формирования флоры и влияние человеческой культуры. Тем не менее классификация жизненных форм растений по Раункиеру остается популярной и продолжает модифицироваться.

Система И. Г. Серебрякова

Наиболее разработанной классификацией жизненных форм покрытосеменных и хвойных на основе эколого‑морфологических признаков является система И. Г. Серебрякова (1962, 1964). Она иерархична, в ней использована совокупность большого числа признаков в соподчиненной системе и приняты следующие единицы: отделы, типы, классы, подклассы, группы, подгруппы, иногда секции и собственно жизненные формы. Собственно жизненная форма является основной единицей экологической системы растений.

Под жизненной формой как единицей экологической классификации И. Г. Серебряков понимает совокупность взрослых генеративных особей данного вида в определенных условиях произрастания, обладающих своеобразным обликом, включая надземные и подземные органы. Им выделены 4 отдела жизненных форм.

1. Отдел А. Древесные растения. Включает 3 типа: деревья, кустарники, кустарнички.

2. Отдел Б. Полудревесные растения. Включает 2 типа – полукустарники и полукустарнички.

3. Отдел В. Наземные травы. Включает 2 типа: поликарпические и монокарпические травы.

4. Отдел Г. Водные травы. Включает 2 типа: земноводные травы, плавающие и подводные травы.

Рассмотрим положение конкретных растений в системе жизненных форм И. Г. Серебрякова.

Липа сердцевидная относится к отделу древесных растений, классу кронообразующих с полностью одревесневшими удлиненными побегами, подклассу наземных, группе с подземными корнями, подгруппе прямостоячих, секции одноствольных (лесного типа), к листопадным деревьям.

Земляника лесная относится к отделу наземных трав, типу поликарпиков, классу травянистых поликарпиков с ассимилирующими побегами несуккулентного типа, подклассу столонообразующих и ползучих, группе столонообразующих, подгруппе наземностолонных. Собственную жизненную форму земляники лесной можно характеризовать как короткокорневищное кистекорневое растение с розеточными побегами и надземными столонами.

И. Г. Серебряков отмечал недоработанность и незавершенность своей классификации вследствие слабой изученности жизненных форм растений разных сообществ, особенно дождевых тропических лесов. Габитус тропических деревьев определяется зачастую не только характером стволов и крон, но и корневыми системами, поэтому последние служат важным признаком при классификации жизненных форм деревьев. Травянистые растения имеют более короткую длительность надземных осей, разнообразные ритмы сезонного развития, разный характер надземных и подземных органов. Они часто вегетативно подвижны, обладают большой семенной продуктивностью, лучше деревьев приспособлены к освоению самых разнообразных местообитаний, иногда в очень суровых условиях. Поэтому разнообразие жизненных форм у наземных травянистых растений необыкновенно велико.

Разнообразие и изменчивость жизненных форм растений. И. Г. Серебряков наметил параллельные ряды жизненных форм покрытосеменных растений и предполагаемые связи между ними (рис. 70). В сходных условиях как среди древесных, так и травянистых растений конвергентно возникли лиановидные, подушковидные, стелющиеся и суккулентные формы. Например, подушковидные формы древесные и травянистые часто встречаются в условиях хорошего освещения, но при низких температурах воздуха и почвы, при крайней сухости почвы и низкой влажности воздуха, при частых и сильных ветрах. Они обычны в высокогорьях, тундрах, пустынях, на субантарктических островах и в других местах с подобным комплексом условий.

Рис. 70. Параллельные ряды жизненных форм покрытосеменных растений и их предполагаемые связи (по И. Г. Серебрякову, 1955)

Сходные жизненные формы возникли конвергентно в разных систематических группах. Например, в условиях аридного климата пустынь одна и та же жизненная форма стеблевых суккулентов у кактусов в Америке, у молочаев и стапелий в Африке. Одну жизненную форму могут иметь как близкородственные виды (например, у манжеток), так и виды из разных семейств. К жизненной форме рыхлокустовых дерновинных поликарпиков с мочковатой корневой системой можно отнести овсяницу луговую и тимофеевку луговую (злаки), ожику волосистую (ситниковые), осоку заячью (осоковые) и т. д.

В то же время один вид может иметь разные жизненные формы. Смена жизненных форм происходит у большинства растений в онтогенезе, так как по мере роста и развития габитус меняется иногда весьма существенно. У трав стержневая корневая система часто сменяется мочковатой, розеточные побеги – полурозеточными, каудекс из одноглавого превращается в многоглавый и т. д. Иногда габитус растения закономерно меняется по сезонам. У мать‑и‑мачехи и медуницы неясной весной от корневищ отходят удлиненные, с небольшими листьями генеративные побеги. В конце мая – начале июня после плодоношения они отмирают, а из почек на корневищах у этих же особей вырастают укороченные розеточные вегетативные побеги с крупными листьями, фотосинтезирующими до осени. У безвременника великолепного каждую осень генеративное растение представлено клубнелуковицей и отходящим от нее цветком, а весной – олиственным побегом, на верхушке которого созревает плод коробочка. В подобных случаях можно говорить о пульсирующих жизненных формах.

Жизненная форма вида может меняться в пределах ареала в разных географических и экологических условиях. Многие виды деревьев на границах ареала образуют кустарниковые, нередко стелющиеся формы, например, ель обыкновенная на Крайнем Севере, ель сибирская на Южном Урале и в Хибинах.

Отдельные виды деревьев представлены разными жизненными формами в одних и тех же географических районах и даже в одних и тех же фитоценозах (рис. 71). Например, липа может быть представлена в фитоценозах: 1) одноствольным деревом; 2) порослеобразующим деревом; 3) немногоствольным деревом с 2–3 стволами; 4) многоствольным деревом – так называемое дерево‑куст; 5) куртинообразующим деревом; 6) торчками одноствольными; 7) торчками многоствольными; 8) факультативным стлаником.

В центре ареала в оптимальных условиях – на Украине, в Тульской и Пензенской областях преобладают компактные жизненные формы липы, близ северо‑восточной границы на Среднем Урале – стланиковые. Деревья‑кусты появляются после рубки одноствольных деревьев и при повреждении главной оси морозами, вредителями. Факультативный стланик входит в подлесок, приурочен обычно к сильно затененным участкам, склонам и днищам оврагов. При улучшении световой обстановки стланик может перейти в кустовидную форму или стать куртинообразующим деревом. Куртина – это заросль, образовавшаяся из одного растения. Торчки – это угнетенные низкорослые растения, выросшие при недостатке света и влаги. У молодых растений отмирают верхушки лидирующих побегов, а затем и боковых. Прожив в таком состоянии 20–30 лет, торчки могут отмереть, так и не выйдя из травяного яруса, если условия освещения улучшаются, торчки могут образовать порослевые деревья.

Другие деревья – ильм, клен, граб, черемуха и некоторые кустарники – бересклеты, жимолость, свидина, лещина и другие, также имеют широкий спектр жизненных форм. В лесах Дальнего Востока лимонник китайский в разных экологических условиях растет то как лиана, то как наземный кустарник. У травянистых растений тоже часто наблюдается внутривидовое разнообразие жизненных форм.

Рис. 71. Варианты жизненной формы у липы сердцевидной (по А. А. Чистяковой, 1978):

1 – одноствольное дерево; 2 – порослеобразующее дерево; 3 – немногоствольное; 4 – многоствольное; 5 – куртинообразующее дерево; 6 – одноствольный торчок;7 – многоствольный торчок; 8 – факультативный стланик

Вопрос 3 Группы экологических факторов, факторы абиотической и биотической среды.

Экологические факторы

Среда обитания – это та часть природы, которая окружает живой организм и с которой он непосредственно взаимодействует. Составные части и свойства среды многообразны и изменчивы. Любое живое существо живет в сложном, меняющемся мире, постоянно приспосабливаясь к нему и регулируя свою жизнедеятельность в соответствии с его изменениями.

Отдельные свойства или элементы среды, воздействующие на организмы, называются экологическими факторами. Факторы среды многообразны. Они могут быть необходимы или, наоборот, вредны для живых существ, способствовать или препятствовать выживанию и размножению. Экологические факторы имеют разную природу и специфику действия. Среди них выделяютабиотические и биотические, антропогенные.

Абиотические факторы – температура, свет, радиоактивное излучение, давление, влажность воздуха, солевой состав воды, ветер, течения, рельеф местности – это все свойства неживой природы, которые прямо или косвенно влияют на живые организмы.

Биотические факторы – это формы воздействия живых существ друг на друга. Каждый организм постоянно испытывает на себе прямое или косвенное влияние других существ, вступает в связь с представителями своего вида и других видов – растениями, животными, микроорганизмами, зависит от них и сам оказывает на них воздействие. Окружающий органический мир – составная часть среды каждого живого существа.

Взаимные связи организмов – основа существования биоценозов и популяций; рассмотрение их относится к области син-экологии.

Антропогенные факторы – это формы деятельности человеческого общества, которые приводят к изменению природы как среды обитания других видов или непосредственно сказываются на их жизни. В ходе истории человечества развитие сначала охоты, а затем сельского хозяйства, промышленности, транспорта сильно изменило природу нашей планеты. Значение антропогенных воздействий на весь живой мир Земли продолжает стремительно возрастать.

Хотя человек влияет на живую природу через изменение абиотических факторов и биотических связей видов, деятельность людей на планете следует выделять в особую силу, не укладывающуюся в рамки этой классификации. В настоящее время практически судьба живого покрова Земли, всех видов организмов находится в руках человеческого общества, зависит от антропогенного влияния на природу.

Один и тот же фактор среды имеет различное значение в жизни совместно обитающих организмов разных видов. Например, сильный ветер зимой неблагоприятен для крупных, обитающих открыто животных, но не действует на более мелких, которые укрываются в норах или под снегом. Солевой состав почвы важен для питания растений, но безразличен для большинства наземных животных и т. п.

Изменения факторов среды во времени могут быть: 1) регулярно-периодическими, меняющими силу воздействия в связи со временем суток, или сезоном года, или ритмом приливов и отливов в океане; 2) нерегулярными, без четкой периодичности, например, изменения погодных условий в разные годы, явления катастрофического характера – бури, ливни, обвалы и т. п.; 3) направленными на протяжении известных, иногда длительных, отрезков времени, например, при похолодании или потеплении климата, зарастании водоемов, постоянном выпасе скота на одном и том же участке и т. п.

Среди факторов среды выделяют ресурсы и условия. Ресурсы окружающей среды организмы используют, потребляют, тем самым уменьшая их количество. К ресурсам относят пищу, воду при ее дефиците, убежища, удобные места для размножения и т. п. Условия – это такие факторы, к которым организмы вынуждены приспосабливаться, но повлиять на них обычно не могут. Один и тот же фактор среды может быть ресурсом для одних и условием для других видов. Например, свет – жизненно необходимый энергетический ресурс для растений, а для обладающих зрением животных – условие зрительной ориентации. Вода для многих организмов может быть и условием жизни, и ресурсом.

Вопрос 5 Какие процессы понимают под фенологическим развитием древесных растений, их фенологическим биоритмом, биологическими часами, циклами вегетации и покоя, циклами вегетативного и генеративного развития

О поэзии Геннадия Серебрякова

… «Между прошлым и будущим»…

Эта небольшая книга стихотворений встретилась мне в книжном магазинчике города Плёса. Как всегда, знакомясь с городом, я спросила, нет ли книг местных авторов. И продавщица сняла с полки небольшой бордово-золотой томик: «Вот – наш поэт!» Имя автора – Геннадий Серебряков – мне тогда не было известно. Действительно, сборник издан в Иванове, областном издательстве «Иваново». Но, взглянув на первые строчки предисловия, я мысленно воскликнула: это же – наш поэт! Из того города, откуда я приехала погостить в Плёс, – из Сергиева Посада!

Вот что пишет Виталий Сердюк, составитель этого сборника, в статье-предисловии «Сердце друга»: «Я приехал в Москву по своим литературным делам. А вечером сел на электричку и поехал к Серебряковым, в посёлок Семхоз, что в нескольких километрах от Сергиева Посада. Там, на даче, Геннадий и его жена Ангелина постоянно жили в последние годы».

Семхоз – ближайший к Сергиеву Посаду населенный пункт со стороны Москвы, бывшая деревня Николо-Поддубенское. С Никольских полей открывается чудесный вид на Лавру… Поселок находится рядышком с городом Сергия Радонежского, под крылом православного града. Есть все основания сказать о Геннадии Серебрякове: это и наш земляк, это поэт Радонежья!

Другое дело – беда, что мало мы знаем об окружающем мире, и горько прочесть в подзаголовке сборника «Между прошлым и будущим», что это – посмертная книга стихов, книга воспоминаний друзей.

Так, в 1998 году, в год издания сборника, я открыла для себя прекрасного русского поэта, который, оказывается, жил неподалёку, смотрел на звёздное зимнее посадское небо, радовался первой клейкой весенней листве, грустил в осенних дождях да туманах. Земная жизнь его прервалась в 1995 году. Жизнь его стихотворной строки продолжается, длится.

Оказывается, стихи поэта Серебрякова я слышала и раньше – они заходили в наш дом, в дома Сергиева Посада, в дома России светлыми, добрыми песнями. Звучали задорными «Разговорами»:

Тропинка узенькая вьётся
Через сугробы у плетня.
Я прохожу, а у колодца
Судачат бабы про меня.
Разговоры, разговоры,
Слово к слову тянется.
Разговоры стихнут скоро,
А любовь останется.

Звучали целительной «Живой водой»:

Сойду я с родного крылечка
И встану на берег крутой.
Умой меня, светлая речка,
Своею живою водой.
Живая вода, живая вода,
И боль, и печаль унеси без следа…

Стихи Геннадия Серебрякова печатались во многих антологиях, вошли в юбилейный том «День Поэзии- 2000». Названия книг Г. Серебрякова перечисляет энциклопедия «Новая Россия: Мир Литературы», составленная под руководством поэта Сергея Чупринина. Вчитаемся и мы в названия сборников поэта:

«Просека» (1963г.), «Послушай дождик» (1964г.), «Полюс радости» (1965г.), «Наедине с Россией» (1969г.), «Годовые кольца» (1971г.), «Богачи» (1972г.), «Первопроходцы» (1973г.), «Устои»(1973г.), «Карнавал» (1973г.), «Именем любви» (1976г.), «Дым Отечества» (1977г.), «Ситцевая радуга» (1980г.), «Солнечные кони» (1982г.), «Полдень»(1984г.)…

Серебряков – автор книги очерков «Здравствуй, новый гражданин!», множества заметок и статей. Но, пожалуй, самый главный труд жизни – биографическое повествование «Денис Давыдов», увидевшее свет в 1985 году в знаменитой серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая Гвардия». История жизни героя Отечественной войны 1812 года, гусара, партизана, поэта-патриота Давыдова интересна читателю сама по себе. А в этом томе серии «Жизнь Замечательных Людей» судьба Дениса Давыдова рассказана его современным коллегой, поэтом-патриотом Серебряковым… Такое повествование интересней вдвойне!

От первой книги – «Просека», вышедшей в Иванове в год окончания поэтом Литературного Института до последней книги поэта, составленной друзьями, вышедшей там же, в Иванове, прошло 35 лет. Целая жизнь, посвященная литературе. Жизнь между прошлым и будущим…

Какую бы книгу поэта Серебрякова мы ни открыли, мы увидим вновь и вновь, что перед нами – удивительный, чистый, добрый мир творческого человека, стремящегося к солнцу, свету, идеалу народного счастья…

Недавно стихи Геннадия Серебрякова мне довелось услышать в исполнении прекрасных чтецов в Славянском культурном центре в Москве, на литературно-музыкальных вечерах, проводимых поэтессой Ириной Пановой. Да, стихи поэта Серебрякова продолжают жить полнокровной жизнью. Но все же их встречи с читателем редки – признаем это, вспомнив современные тиражи поэтических книг.

Памятная книга, с которой началось мое знакомство с творчеством замечательного русского поэта, была издана тиражом в 1000 экземпляров, в 1998 году, в Иванове. Таким образом, она остаётся практически недоступной для внимания широкого круга читателей. Учитывая это, я позволю себе сказать несколько слов о творчестве Геннадия Серебрякова, опираясь на книгу «Между прошлым и будущим».

…Чёрный хлеб присолённого звёздами
Неба ночного,
Да дневной синевы
Ключевая, живая вода,
Да святое, как солнце,
Тепло материнского крова –
Было б это со мною,
Остальное – беда не беда..

…Должностей не искал,
Не писал сердобольных прошений,
Никому не завидовал,
Разве одним соловьям…
Сильным мира сего
Стихотворных не пел подношений,
За обиды не мстил
И прощал прегрешенья друзьям.

И любил как дышал,
И в любви рассудительным не был.
Об одном лишь жалею –
В горячей сумятице дел
Чудо-женщину, ту,
Что землею мне стала и небом,
Я счастливей и праздничней
Сделать никак не сумел…

Так начинается книга, так открывается путь к сердцу поэта. Дорога памяти, словно стрела, пронесется по горькому военному детству. Может, начался путь поэта от того деревенского дома, куда попал потерявшийся среди бомбежек малыш:

…Изба. Кровать. Портретик в рамке чёрной.
Полати с провалившейся доской.
Четыре белобрысые девчонки
За печкою шептались: - Городской…
А руки, сеном пахнущие пряно,
Несли на стол ноздрястые блины,
Совали мне окаменевший пряник,
Из лавки принесенный до войны.
А как дышало молоко из кринки!..
Припав к столу косматой головой,
Я чувствовал, как исчезали крики.
Как удалялся самолётный вой.
И в памяти стушёвывались странно
От злобы перекошенные рты.
И я впервые плакал не от страха -
Впервые плакал я от доброты…

Стихотворение так и называется – «Доброта». Путь к сердцу поэта – в детстве. В том детстве была война, были серые, с морским запахом йода. солдатские госпитали, но была и радость – радость жизни, присущая самой жизни…

А яблонная тучная держава
Наваливалась прямо на забор… -

Немудрёный рассказ о том, как герои стихотворения «Яблоки», голодные ребятишки, украли яблоки в чужом богатом саду и принесли их в госпиталь солдатам. Кажется, что перед нами – продолжение стихотворения «Доброта»:

…И сколько было
Солнечных улыбок!
Тянулись руки к прелести земной.
Нам говорили ласково:
«Спасибо…» -
Солдаты, опалённые войной.

Приподнимая памяти завесу,
Я различаю
Душ людских родство.
…Когда-то Прометей
Украл у Зевса
Огонь.
Но разве это воровство?

Малолетним ребятишкам в тылу великой войны пришлось не только бороться за жизнь, помогать в непосильные годы взрослым, но и решать сложные нравственные вопросы. Решение принималось в пользу доброты… Но если бы давний грех – воровство яблок – не бередил душу, разве написал бы поэт стихотворение, где вопрос – через годы – обращён к самому себе? Так и кажется, что поэт не произносит вслух ещё один вопрос: почему же владелец богатого сада не отнёс яблок в госпиталь сам? По вечерам он с берданкой в руках охранял сад от своих врагов – мальчишек. Почему не там он видел врагов, и не тех? В этом контексте грех воровства превращается в деяние милосердия, и впрямь сближенное с деянием Прометея… Но грех есть грех, от чистой души он требует мучительных оправданий…

И все же, даже детство тяжёлой военной поры – это детство, ни голод, ни война не могли перечеркнуть ту близость к земле и то сродство ко всему живому, которое, может быть, унаследовано детскими душами в светлом Раю. Детство было наполнено счастливой радостью, силой жизни:

Рубаху стремительно скину
У росной земли на виду
И русым доверчивым скифом
В озёрную стынь упаду.

И плыть буду рослым и сильным
Навстречу рождению дня.
И будет былинно-красивым
Мой праздник воды и огня.

А после в полынные степи
Опять с головой окунусь.
Закружится пепельный стрепет,
Взлетит потревоженный гусь…

Кажется, стихотворение воспевает удаль молодецкую, силу богатырскую – но вот следует поворот темы…

Охотник, удачливый лучник,
Пришпорю в погоне коня.
Но жалости солнечной лучик
Вдруг в сердце уколет меня.
И будет тревожно и грустно,
И волю не дам я стреле.
Раскроется доброе чувство
К всему, что живёт на земле.
И, мыслью ранимый подспудной,
Умерю и удаль и пыл,
Пойму, как порой безрассудно
Я тех, кто слабее, губил…

Жизнь диктует своё: в радужных красках детства появляются тёмные тона. Приходится перенести и тяготы крестьянской жизни, и непосильные потери. Вот начало стихотворения «Памяти деда»:

Вздрогнуло и захлебнулось кровью
Сердце, отслужившее свой век.
Поле положив под изголовье,
Умирает русский человек.
Не хрипя, травы не вырывая,
Землю не царапая в бреду.
А она цветёт вокруг – живая,
Ласточки щебечут на лету.

Где-то в небе жаворонок тонет,
Гул церквей плывёт через реку.
Кляча заскорузлые ладони
Тронула губами мужику.
Опустилось ниже, ниже небо,
Навалилось прямо на посев.
Узелок с крутым мякинным хлебом
Брошенный лежит на полосе…

Детство – деревня. Детство – крестьянский уклад. Мир народа, стойкого к тяготам, незлобивого, терпеливого, по-детски открытого душою к добру. Этот мир однажды прикоснулся к судьбе героя стихотворения «Доброта»:

…Так деревушка русская лесная
Входила в биографию ко мне.

Судьба героя с той минуты счастливо изменяется, но главное – счастливо преображается душа героя:

И с той минуты мной распоряжалась
Уж не дорога, где к версте верста,
Не голодуха, а людская жалость,
Лучистая, как солнце, доброта.

Свет народной доброты пронизывает всю жизнь, всю лирику Геннадия Серебрякова. Да может ли без этого света в душе состояться поэт? Ответ на этот вопрос мы найдем в книге живописца Ильи Глазунова «Россия распятая». Вот что пишет художник о тайнах творчества в главе «Музыка звучит»:

«В творчестве всегда содержится волевой элемент, желание преобразовать мир согласно высокому духовному идеалу. Творчество есть созидание новых духовных ценностей, внесение новизны в бытие. В этом вечная юность творчества, вечная юность его свободы.
Бетховен утверждал, что главное для творца – быть добрым. «Чувства добрые я лирой пробуждал», - говорил наш Пушкин. Джильи с детства помнил слова своей матери: «Если хочешь быть хорошим певцом, будь добрым человеком».

И недаром лирическое завещание поэта Серебрякова звучит призывно и жизнеутверждающе – это строки из стихотворения «Друзьям по Литературному институту»:

Храните молодость, храните!
Всю жизнь стремитесь к высоте.
Храните молодость в граните,
В поющих красках на холсте…

К любимой думе поэт возвращается вновь и вновь… Молодость, красота, высота – это вечное мироощущение народной души, это влекущая тайна народного творчества, это неизъяснимая прелесть народных сказок, сказаний, былин и легенд…

Лад, благодать, благодарность…Удаль, распахнутость сердца, широта души…Совесть, сотворчество, содружество, – все это круг раздумий писателя.

Я думаю опять о красоте,
О той, глубинной, спрятанной от взора,
О той, что открывается нескоро,
Подвластной удивленью и мечте.

В конце концов, от нас самих зависит
Уменье за туманной пеленой
Постичь простор, и зов звенящей выси,
И ощущенье крыльев за спиной.

…И вдруг понять, что создан мир из красок.
Как соткана из звуков – тишина,
И осознать реальность добрых сказок,
В которых явь с мечтою сплетена.

И, обретая новый слух и зренье,
Идти вперёд, жечь за собой мосты,
Уже не мысля в жизни отступленья
От этой
В даль влекущей красоты.

Со страниц книги «Между прошлым и будущим» мы будто слышим голос поэта. Книга дарит нам слово, звучание, интонацию… Вот новая страничка – и замечательное стихотворение о любви:

Аэропорты, пристани, вокзалы…
Я жизнь свою упрямо тороплю,
Не потому ли сказано так мало
О женщине, которую люблю.

Всё кажется: успею, наверстаю
И лучшие слова ей принесу.
Она всё ждёт. А годы тают, тают
Дождинками в берёзовом лесу.

Но день придёт – и где-нибудь в дороге
Пойму я, сединою убелён.
Что в женщине, и ласковой, и строгой, –
В одной –
Весь мир легко соединён.

«Где-нибудь в дороге…» Давайте, дорогие читатели, представим, что мы в дороге… перенесёмся мысленно в тот артистический автобус, что в 1972 году вёз по дорогам Италии группу кинематографистов из России. Откроем страничку книги Людмилы Гурченко «Аплодисменты», – откроем, чтобы услышать стихи Серебрякова!

Прекрасная актриса, Людмила Гурченко, так живописует словом, что нам и представлять-то ничего не надо. Только послушаем… Мелькают за окном автобуса южные города…

«…Сорренто, Капри, Неаполь, Рим. Был уже конец поездки. Мы возвращались в Рим, оттуда в Москву. Было начало октября. Трасса называлась «Солнечной», а день был пасмурный, накрапывал дождь… Шофер-итальянец, чтобы нас развлечь, повернул к себе микрофон и запел «Санта-Лючия» – русские, мол, эту-то знают…Он вопросительно поглядывал на нас в зеркало – почему нет никакой реакции.
Я сидела погружённая в свои мрачные мысли. Дождь, серость за окном ещё больше давили на душу. И вдруг я встала. Почему? Я и не думала вставать… Меня подняла какая-то сверхсила. Я опять была под гипнозом, как в детстве, тогда, в госпитале. (Людмила Марковна рассказывает на предыдущих страницах, как в детстве, в прифронтовом городе, зайдя в госпиталь, запела для раненых солдат жизнеутверждающие песни. С того дня девчушка, будущая актриса, ходила в палаты петь, как на работу. – Н.М.)
Я подошла к водителю, попросила у него микрофон. Я уже ни на кого не смотрела, только на скучный серый пейзаж «Солнечной» трассы.

Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая Ваша рука.
Хоть я с Вами совсем незнаком
И далёко отсюда мой дом…

…Вася Шукшин смотрел на меня повлажневшими глазами. Смотрел прямо вглубь… Первый раз за всю поездку мы услышали его голос. Он сказал громко:
- Люся, спой ту, которую ты пела по телевизору… Знаешь, какую?
- А-а? Конечно.

Тропинка узенькая вьётся
Через сугробы, вдоль плетня.
Я прохожу, а у колодца
Судачат бабы про меня.
Разговоры, разговоры,
Слово к слову тянется,
Разговоры стихнут скоро,
А любовь останется…

Это чувство наиболее остро проявляется за границей. Твой дом, твоя земля, твоя Родина остались там… А ты здесь. И если в тебе нет этого чувства, нет этой силы, которая даёт тебе опору, то тогда ты – один, беззащитен, раним, проваливаешься и спотыкаешься, становишься похож на дом без фундамента…»

Людмила Гурченко не даёт определения «этому чувству» в прозаической речи: ведь только что оно было названо в речи песенной, поэтической – в стихотворении-песне Геннадия Серебрякова «Разговоры». Чувство это – Любовь.

Любовь к человеку, любовь к Родине, душевное и духовное родство, патриотизм.
Та Любовь, которая останется.

Я буду жить под солнцем ясным,
Не опуская головы…

А разве не открывается нам новой гранью характер Василия Шукшина – через любовь к песне, через сродство к поэзии Геннадия Серебрякова? О поэзии Серебрякова не шумят громкие газеты. Но вдали от Родины Василий Шукшин сказал Людмиле Гурченко: «Люся, спой ту песню!» Не в этом ли – высшая похвала поэту? Его слово – родное, народное… Оно услышано. Его назначение на земле – понято и воспринято. Он живёт в высокой народной памяти. Живет тихо, спокойно и прочно, храня достоинство и подлинность слова праведного.

Не об этом ли говорит с нами стихотворение «Элегия»?

Как будто ничего не происходит…
В пустынной роще стынет тишина.
Печалью, растворённою в природе,
Моя душа до краешков полна.

…Быть может, нам, беспечным, в назиданье
Вновь дышат грустью отчие края,
Чтоб мы острей порою увяданья
Осознавали краткость бытия?

Чтоб, возвращаясь к жизненным истокам,
Преодолев природы забытьё,
Мы видели крылатым и высоким
Земное назначение своё.

Земное назначение… Эти слова подводят нас к раздумью о смысле жизни, о том, каким видел своё предназначение, свою сверхзадачу в земной юдоли поэт. И здесь нам поможет статья «Сердце друга» – предисловие составителя книги, ивановского писателя Виталия Сердюка:

« Он остро ощущал преемственность поколений, видел в ней важную нить, которая единит народ, заставляет сыновей подхватывать начатое отцами… Героика, гражданственность, патриотизм, «святая к Родине любовь» не просто владели его творчеством, они воспитывали и самого автора, выковывали его гражданское самосознание, мировоззрение, его человеческую суть», – пишет Виталий Сердюк, говоря о главном в характере друга.

А вот о главном говорит сам Геннадий Серебряков:

Где ж бессмертные души кочуют?
На какой устремляются свет?
Если антимиры существуют,
То и в них –
Антиродины нет.

Только ей – неделимой и вечной –
Оставаться, родимой земле,
Что и в стужу
Нам видится вешней
И зарею восходит во мгле.

Не бессмертья прошу у России,
Пусть навеки впаду в забытьё,
Лишь сверкнуть бы
Рассветной росинкой
На распаханном поле её.

Вопрос о смысле жизни настойчиво повторяется в строках других стихотворений книги:

…И вдруг пойму, что подошла пора
Не тратить чувств и слов высоких всуе.
И облетит пустая мишура,
Предстанет мир в своей суровой сути.
И вот встают вопросы на ребро.
И нет ни оправданий, ни прелюдий.
Со злом боролся?
Совершал добро?
Жил для себя?
Иль сердце отдал людям?
К своей судьбе всё строже отношусь.
В чём ошибался – тороплюсь исправить…

Не окончанья жизни я страшусь,
Боюсь по пустякам её истратить.

Волнующая тема возникает на страницах вновь и вновь. По-своему вопрос о смысле жизни преломляется в стихотворении «Неотлётные птицы»:

Под окном воробьи да синицы…
По-особому дороги мне
Неотлётные скромные птицы,
Что зимуют в родной стороне.

Как бы ни было зябко и вьюжно,
Их отсюда ничем не сманить.
Знают: всё это выдержать нужно,
Всё с землёю своей разделить.

Ничего, что живут не в достатке
Под суровой защитой лесов, –
На заморские блага не падки, –
И тому же научат птенцов…

Тема смысла жизни оказывается неразрывно связанной с темой верности родной земле, с темой патриотизма. Естественным продолжением разговора звучит стихотворение «Травы»:

Мне почему-то хочется остаться
Вот здесь, в глуши, среди дремучих трав.
Вдали от городов с радиостанциями
Упасть, как крылья руки распластав…

…Всему свой срок. Цветы исходят мёдом.
Рождаются и рушатся миры…
Но, предвещая добрую погоду,
Камаринскую пляшут комары.

В таком уютном стихотворении, полном летней неги и тепла, вдруг – «рождаются и рушатся миры», причём – не нарушая гармонии настроения, стало быть, там – в далёком Космосе, где пляшут уже не комары – звёзды… И тема сыновнего внимания к родной земле претворяется в иную, космическую, надмирную тему – тему причастия к судьбам миров, тему сыновнего внимания Божественному глаголу. Уже не чувство Родины, а чувство Вселенной ведёт рукой поэта и облекает незримую мысль в ясночитаемые строки… Серебряков признаётся, начиная разговор с читателем:

Ну что сказать? Ну что тебе поведать
У этой синей ночи на краю?
Послушай лучше, как растут побеги,
Поверив в силу юную свою,
Как ходит ветер, травы не сминая,
В берёзах закипает сладкий сок,
Как от луны дороженька льняная
Ложится через лес наискосок…
…Я это всё как таинство приемлю,
Природа первозданна и нова.
Ну что сказать? Послушай лучше землю.
Я у неё беру взаймы слова.

Говоря о поэзии Геннадия Серебрякова, надо бы процитировать и множество других прекрасных, искренних, трогающих сердце, удивительно современных, прозорливых стихов поэта. Подчас – трогающих сердце острой болью… Взять хотя бы отрывок из стихотворения «Комната смеха»:

Что там за странное эхо?
Гогот до горных высот…
Будто бы в комнату смеха
Загнан российский народ…

Где тут заметить разруху,
Хищные происки зла,
Коль по державному кругу
Сплошь – зеркала, зеркала?

…Смейся над святостью древней,
Над неизбывной тоской,
Над разорённой деревней
И нищетой городской.

Над ожиданьем уставших
В грохоте вёрст ветровых.
Смейся над верностью павших
И над неверьем живых.

Смейся над пролитой кровью,
Ставшей воды дешевей,
И над своею любовью,
И над роднёю своей.

Смейся, врагам не переча,
Зла не пытаясь понять,
Ну а на зеркало неча,
Как говорится, пенять…

Или, к примеру, прочитаем вот это короткое безымянное стихотворение:

В забытых избах стынет тишина.
Дух запустенья над землёю древней…
Деревня ничего нам не должна.
Давным-давно мы всё должны деревне.

Всё возвернулось на своя круги.
Лишь мёртвый сраму, говорят, не имет…
Приехали мы заплатить долги.
Но только кто
От нас их ныне примет?..

Скоро десять лет, как нет с нами поэта Геннадия Серебрякова. Придём поклониться в дом поэта в Семхозе – кто откроет калитку? Но откроем книги поэта: он оставил России светлые, глубокие свои стихи. И вот что сам сказал нам на прощанье, в стихотворении «Памяти Василия Шабанова»:

Уходят рано русские поэты
И обретают вечный непокой.
Уходят сквозь восторги и наветы,
Не надышавшись синью снеговой…

… И если рядом вдруг друзья споткнутся
И навзничь, как в атаке, упадут,
То правды груз не должен покачнуться,
Его другие на себя возьмут…

Глаза нам вспышкой боли ослепя,
Уходят рано русские поэты.
Удел живых – душой скорбеть об этом
И всё, что сердцем яростным согрето,
Успеть сказать за них
И за себя.

Эта статья – лишь начало разговора с Геннадием Серебряковым. Как скоро будет продолжение – зависит от Вас, читатель! Берите в библиотеках книги поэта, читайте, переживайте, думайте вместе с ним! Это – светлые переживания и высокие думы! Это – стихи настоящего времени: времени памяти, времени сердца. Россия говорит с нами голосом своего поэта – Геннадия Серебрякова:

Только знаю – не забудет
Моё сердце ничего.
И что было, и что будет –
Всё вмещается в него.
Вот забилось с новой силой
Тихой грусти невпопад…
Над Россией,
Над Россией
Гуси-лебеди летят…